Dead man blues
Dec. 14th, 2025 02:21 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polecatНе так много авторов, которые задают свою уникальную модальность мироощущения, остающуюся с читателем навсегда. Точнее, конечно, это динамический процесс между определенными авторами и определенными читателями. Борхес сказал бы, что нет такого плохого автора, который не нашел бы хоть одного верного читателя, достойного сопровождать его до конца дней. Aber egal.
Вулрич - страннейший выбор для релокации в Швейцарию: трудно представить, чтобы я стал его перечитывать. Но его настроение всегда со мной, и я могу обратиться к нему в любой момент, как процессор - к набору байтов в памяти. Старые, купленные на улице Качалова или в Академкниге пейпербэки невозможно заменить, в частности, потому, что они хранят на задних форзацах доказательство своего непрерывного существования, советский букинистический штамп и дату покупки. Благодаря этому я могу восстановить, что свой первый роман Вулрича, Deadline at Dawn, купил в январе 1984-го, в 15 лет. Много позже моя первая жена оторвала у книги обложку, и я купил - уже в интернете, естественно, то есть достал из воздуха - новый, квази-идентичный экземпляр, но старый, с оторванной обложкой, не только хранил, но до сих пор предпочитаю. Книги, купленные через интернет, имеют ощутимую ауру подделки. Архивная запись небесной канцелярии выглядела вот так:
Штамп почти полностью стерся, так что Бог с ним. Любопытно, что в то время слова deadline, кажется, не было в англо-русских словарях, даже в Гальперине. На сто процентов не поручусь, но, во всяком случае, лаконичного переводного варианта не существовало. Когнитивный диссонанс вызвала у меня и первая строчка романа: я не знал, что такое dance ticket. Но как запали в душу циферблаты в начале каждой главы, обозначавшие время действия всего романа между без десяти час ночи и шестью пятнадцатью следующего утра:
Возможно, романы Вулрича и не стоит перечитывать, чтобы не заземлять архетип: аутлайн сюжета и настроение, сохранившиеся в памяти, гораздо больше и важнее собственно текста. Именно поэтому в американском, французском или даже японском кино определенный набор образов, градус томления и блюмунистый саундтрек вызывают моментальную ассоциацию с Вулричем; какой еще автор, плохой или хороший, или даже великий, сходным образом застолбил за собой столь узнаваемый пласт культурно-эмоционального поля?
Обложки Ace Books второй половины 60-х (мои точные ровесники) сыграли свою роль в этом импринтинге:
Потом на пару десятилетий Вулрич почти пропал из коллективной памяти - отчасти, без сомнения, в связи с тем, что оставил свои копирайты безликому и равнодушному банку. Если бы не энтузиазм Фрэнсиса Невинса, он, возможно, никогда и не выплыл бы из забвения, как не выплыла бы Филлис Пол без Глена Кавальеро. В 80-х весь канон был переиздан Баллантайном, тоже еще в пристойных обложках, атмосферных и настроенческих, но тронутых уже близкой смертью искусства:
Насколько я знаю, нигде в мире не существует музея книжных обложек. В библиотеках, даже архивных, суперобложки хардкаверов редко сохраняются, а пейпербэки в таких хранилищах просто презирают. Есть, конечно, гигантские частные коллекции, но я не уверен, что они переживут своих собирателей. Самым старым из моих пейпербэков сейчас под три четверти века, некоторые уже сорок лет в моей библиотеке. Но все это без пяти минут эфемера. It is later than we think.
Вулрич - страннейший выбор для релокации в Швейцарию: трудно представить, чтобы я стал его перечитывать. Но его настроение всегда со мной, и я могу обратиться к нему в любой момент, как процессор - к набору байтов в памяти. Старые, купленные на улице Качалова или в Академкниге пейпербэки невозможно заменить, в частности, потому, что они хранят на задних форзацах доказательство своего непрерывного существования, советский букинистический штамп и дату покупки. Благодаря этому я могу восстановить, что свой первый роман Вулрича, Deadline at Dawn, купил в январе 1984-го, в 15 лет. Много позже моя первая жена оторвала у книги обложку, и я купил - уже в интернете, естественно, то есть достал из воздуха - новый, квази-идентичный экземпляр, но старый, с оторванной обложкой, не только хранил, но до сих пор предпочитаю. Книги, купленные через интернет, имеют ощутимую ауру подделки. Архивная запись небесной канцелярии выглядела вот так:
Штамп почти полностью стерся, так что Бог с ним. Любопытно, что в то время слова deadline, кажется, не было в англо-русских словарях, даже в Гальперине. На сто процентов не поручусь, но, во всяком случае, лаконичного переводного варианта не существовало. Когнитивный диссонанс вызвала у меня и первая строчка романа: я не знал, что такое dance ticket. Но как запали в душу циферблаты в начале каждой главы, обозначавшие время действия всего романа между без десяти час ночи и шестью пятнадцатью следующего утра:
Возможно, романы Вулрича и не стоит перечитывать, чтобы не заземлять архетип: аутлайн сюжета и настроение, сохранившиеся в памяти, гораздо больше и важнее собственно текста. Именно поэтому в американском, французском или даже японском кино определенный набор образов, градус томления и блюмунистый саундтрек вызывают моментальную ассоциацию с Вулричем; какой еще автор, плохой или хороший, или даже великий, сходным образом застолбил за собой столь узнаваемый пласт культурно-эмоционального поля?
Обложки Ace Books второй половины 60-х (мои точные ровесники) сыграли свою роль в этом импринтинге:
Потом на пару десятилетий Вулрич почти пропал из коллективной памяти - отчасти, без сомнения, в связи с тем, что оставил свои копирайты безликому и равнодушному банку. Если бы не энтузиазм Фрэнсиса Невинса, он, возможно, никогда и не выплыл бы из забвения, как не выплыла бы Филлис Пол без Глена Кавальеро. В 80-х весь канон был переиздан Баллантайном, тоже еще в пристойных обложках, атмосферных и настроенческих, но тронутых уже близкой смертью искусства:
Насколько я знаю, нигде в мире не существует музея книжных обложек. В библиотеках, даже архивных, суперобложки хардкаверов редко сохраняются, а пейпербэки в таких хранилищах просто презирают. Есть, конечно, гигантские частные коллекции, но я не уверен, что они переживут своих собирателей. Самым старым из моих пейпербэков сейчас под три четверти века, некоторые уже сорок лет в моей библиотеке. Но все это без пяти минут эфемера. It is later than we think.
