И одно золотое с рубином кольцо

Сподвижник Фрейда Ханнс Закс, анализируя эпизод с тараканом из Матери Пудовкина, отмечает несколько уровней, на которых он работает:

• создание сюжетного напряжения посредством неожиданной виньетки, не относящейся к основному действию;
• косвенная, но яркая характеристика условий тюремного быта;
• предвосхищение судьбы главного героя, который будет раздавлен той же тупой брутальностью;
• преодоление грубой реальности через символизм молока как материнского дара: герой умрет все-таки не в тюрьме, а на руках у матери.

Закс считает, что таракан в этом эпизоде барахтается в молоке. На самом деле, насколько можно разглядеть в доступной копии, речь о какой-то густой, липкой и тягучей субстанции, но, вполне возможно, по авторскому замыслу она и призвана обозначать молоко, просто, как водится в советском кино, реквизит такой, какой он есть. Трудно представить, что еще это может быть: каша? творог? не похоже. Так или иначе, будем исходить из предложенной версии с молоком. В этом случае Закс игнорирует (в латинском смысле) еще один уровень интерпретации, который ему мог бы подсказать Юнг, кабы того тоже одарили кольцом: смерть героя напрямую связана с его материнским комплексом, материнский дар жизни с изнанки поворачивается диалектической противоположностью, убийственной вязкостью, из которой не каждый находит выход.

В другой статье Закс интересно определяет "китч" - понятие, под которым имеет в виду, грубо говоря, противоположность подлинному искусству (можно на это место подставить набоковскую концепцию пошлости): exploitation of daydreams by those who never had any. Мне кажется, это блестящее определение квинтэссенции современного "мейнстримового" кино, воплощенной в фигуре какого-нибудь Саймона Кинберга; полностью встраивается в представление о нарциссически-роботической ментальности нынешнего массового зрителя и массового творца, по определению неспособного к дейдримингу, способного только к имитации.

Завершая рассуждения о китче, Закс упоминает мимолетность его воздействия по сравнению с воздействием "подлинного" искусства. Это, однако, подразумевает однородность восприятия. Мне кажется логичным, что "подлинность" тоже понятие условное, и все, что переходит в массовое сознание, становится "китчем" уже в силу этого перехода. Люмпен дольше будет переживать Илью Глазунова, чем Сезанна. Исскуство то, что рождает плодотворную (нехолостую) внутреннюю работу; некоторые организмы к ней неспособны, как амебы к перевариванию твердой пищи, но, вероятно, единицы из них способны к эволюции. Иначе говоря, все, как обычно, в глазах зрителя.