Дикий и нахальный народ

После знаменитой истории с коленопреклонением Шаляпина перед Николашкой Кровавым, Горький писал ему с Капри:

Мне жалко тебя, Федор, но так как ты, видимо, не сознаешь дрянности совершенного тобою, не чувствуешь стыда за себя — нам лучше не видаться, и ты не приезжай ко мне. <…> Но если бы ты мог понять, как страшно становится за ту страну, в которой лучшие люди ее лишены простого, даже скотам доступного чувства брезгливости, если бы ты мог понять, как горько и позорно представить тебя, гения, — на коленях пред мерзавцем, гнуснейшим из всех мерзавцев Европы.

Занятно, что было это около того же времени, когда Пешков принимал у себя упыря Ульянова.

После объяснений Шаляпина остыл:

Твоего приезда сюда я бы желал и очень, но — здесь масса русских. Я с ними в недобрых отношениях, и они не преминут устроить скандал тебе, чтоб — кстати уж! — и меня уколоть. Кроме здешних, еще каждую неделю бывают экскурсанты из России, караванами, человек по пятьдесят, — народ дикий и нахальный.

Потом, конечно, уже когда все было ясно, Пешков и сам расстался с остатками брезгливости.