Ягода малина нас к себе манила

Очень странное дополнение к завтраку слепой японской девушки. Особенно учитывая, что ни в тарелке, ни на хлебе ничего красного у нее нет. (Т. е., банку поместили в кадр строго не случайно.)

Once again, with feeling

(Текст написан в начале марта 2022-го для моего блога на Патреоне.)


Я постоянно пересматриваю фильмы, любимые и те, которые по разным причинам просятся на рандеву. Меняюсь я, меняется с каждым просмотром фильм, но с некоторыми при этом отношения остаются ровными, а какие-то демонстрируют рваную динамику от сеанса к сеансу. Быть или не быть Любича я впервые увидел еще в "Иллюзионе" году примерно в 1984-м. Фильму тогда было сорок два; в этом году ему восемьдесят. Отчетливо помню, как в предыдущий пересмотр - года три-четыре назад - он показался мне устаревшим и постаревшим, неуклюже старорежимным, поскрипывающим заржавевшими приемами. И я тогда сказал Ире, буквально: "Вот фильм, который я смотрю в последний раз". Вчера случайно наткнулись на него, листая содержимое внешнего диска, и не смогли оторваться. Естественно, все это снято сейчас и про текущие события. Австроеврейская комедия (автор сюжета Мельхиор Лендиэль, и базовая основа венского асексуального фарса из супружеской жизни отчетливо просматривается под наложенным трафаретом оккупированной Варшавы) приобретает черты аллегорической - чуть ли не борхезианской - притчи о труппе актеров, которые по ходу действия пьесы, во время спектакля, на сцене и за кулисами, придумывают налету, дорабатывают, меняют, шлифуют сценарий моральной победы над злом ради того, чтобы тот же сценарий мистическим образом отобразился в реальную жизнь. Сила гестапо используется против гестапо, Гитлер побеждается с помощью Гитлера. На первый взгляд это традиционно натянутые, неправдоподобные сюжетные ходы, мелодрама, но по сути - чистый дзен, триумф над превратностями мироздания через его герметические законы. Пресловутый черный юмор фильма - шутки над смертью, казнями, методами оккупантов, манипуляции с трупом, - все это есть преодоление ситуации через невовлеченность, которое начинается внутри, но рано или поздно неизбежно проецируется вовне. Некоторые реплики - It's good to breathe the air of the Gestapo again - могут стать сегодняшними слоганами прямо сейчас. Это несовершенный фильм, но это великий фильм. Литература традиционно считается главным пристанищем мифа, но кино содержит важный атрибут, которого литература лишена, а именно протяженность в двух временных пластах, чистая временная продолжительность и вечное время мифа, возможность бесконечного воспроизведения. В ином измерении, чем текст, кино "происходит всегда", что и есть, собственно, определение мифа. Более того, через постоянное возвращение к фильмам, актуальным для нашего собственного внутреннего содержания, мы имеем возможность актуализировать те или иные мифы, взаимодействовать с ними, видеть их отражения в реальности и находить ту нить Ариадны, которая, в конечном итоге, выведет нас на другую сторону.

WC (120): Оливер Блэк

Сэр Миша Блэк, один из основоположников современного дизайна, создал, помимо прочего, иконическую вещь, задающую настроение Лондона: таблички с названиями вестминстерских улиц. Мои воображаемые, ностальгические ночные блуждания по Мэйферу и Сохо немыслимы без них. Он открыл свое первое дизайнерское агентство в партнерстве с Люси Розетти, внучатой племяницей Данте Габриэля, и к середине 50-х был обласкан всеми материальными формами признания. Когда Айрис Мердок назвала одного из своих самых памятных персонажей Мишей Фоксом, она списала его с Канетти, но как знать, не взяла ли имя (с альтернативным спеллингом) у другого эмигранта с очень похожей историей (рождение в подбрюшье Российской империи, зажиточные торговые еврейские семьи, эмиграция в Англию в детском возрасте). Такого рода множественные связи, или возможности связей всего со всем изобилуют в англоязычной культуре; это одно из мощных отличий от значительно более дискретной русской, в которой связи, напротив, имеют склонность распадаться даже там, где они есть. Миша Блэк, между тем, родился в Баку Моисеем Черным и вполне мог при неблагоприятном стечении обстоятельств закончить биографию в районе 37-го года. Его брат Макс, родившийся годом раньше, стал светилом аналитической философии. В 1946-м году в Корнелле он пригласил на партию в шахматы соседа, Владимира Набокова, который слыл сильным игроком. Блэк решил играть с ним осторожно и выиграл за 15 минут. Набоков потребовал реванша, в котором уступил уже быстрее. Хотя их знакомство продолжилось, в шахматы они больше не играли. Интернет находит копию Русской красавицы, изданной в 1973-м, когда Набоков уже давно жил в Швейцарии, с дарственной надписью Максу Блэку: with kindest regards from. Мне кажется маловероятным, чтобы автор отправил книгу по дружбе с такой деревянной строчкой: легче предположить неправдоподобную встречу в Монтре, или даже присланный философом экземпляр с просьбой об автографе. Несмотря на всю декларируемую любовь к Америке, Набоков так никогда и не обтесался в ней, оставшись русским остолопом. Некоторые видят в Пнине самопародию, но мне кажется, что автор льстит себе в этом персонаже. Блэк удивлялся, как литературный эстет par exellence может подавать гостям американский портвейн в граненых стаканах, а между тем это годная метафора русской души. Однажды Набоков помог Блэку откопать его машину после сильного снегопада; эпизод позднее нашел хитрое отражение в Бледном огне, где автор преломился в Кинбота, философ в Шейда. Мы можем увидеть в этом параллельном переносе много неслучайного, если захотим. Племянник Макса, сын Миши от второго брака - Оливер, стало быть, Моисеевич, - пошел по стопам дяди, но быстро обнаружил, как мало рабочих мест для философов создает капиталистическая экономика. Его magnum opus, дневник философа-неудачника, как все лучшие смешные книги напоминает о том, что юмор существует, чтобы маскировать бездны отчаяния. Текст, который вполне можно считать романом, напоминает на поверхности что-то в духе Withnail and I, но Достоевский на его фоне кажется самодовольным бюргером, и даже Венедикт Ерофеев выглядит адаптированным; без сомнения, я сам проецирую в книгу русскую ноту. Блэк выучился на юриста и стал одним их самых востребованных специалистов в своей сфере, написав позднее канонический труд по философии контрактного права. В своем георгианском особняке в Лондоне он держал вместе с женой по прозвищу Флаффи и кошкой по имени Мод что-то вроде интеллектуального салона XIX века, где велись дискуссии о философии и литературе, к прослушиванию опер хозяин раздавал гостям распечатанные партитуры, и пол постепенно проседал под приглашенными писателями, учеными и дипломатами; в конце концов количество приглашений пришлось урезать вдвое, чтобы сохранить структурную целостность здания. Все это время Блэк продолжал сеансы психотерапии, начатые еще в юности и описанные в самом смешном тексте, когда-либо посвященном этой теме. Они не помогли от той темноты, которую он пытался отодвинуть философией, правом, юмором, ипохондрией, своей странной салонной мизантропией, и он застрелился 27 марта 2019-го.